Появление диссертационного исследования,посвященного рецепции платоновского художественного опыта в литературе ХХ-ХХ1 веков, не случайно. Это, можно сказать, чаемое, ожидаемое, словом, очень современное событие.Творчество А.Платонова сегодня не обделено вниманием исследователей. Многолетняя работа в этом направлении дала свои всходы – научной мыслью охвачено все художественное и публицистическое  наследие писателя, детально разработаны разнообразные аспекты его поэтики, установлены многочисленные генетические связи с предшественниками и современниками, глубоко осмыслены философские  и эстетические предпосылки платоновского творчества, его собственная философия и эстетика.Платоновский след в «постплатоновском» пространстве русской литературы до сего дня, пожалуй, оставался лакуной в платоноведении (разумеется, если не считать отдельных  частных замечаний и наблюдений). Настоящее исследование, предпринятое В.Д.Серафимовой являет собой эту лакуну заполнить.Миссия  непростая и ответственная.Представленный на рецензию автореферат диссертации В.Д.Серафимовой позволяет думать об успешном решении поставленных задач, а о работе, как о серьезном, научном труде. Диссертация вносит весомый вклад в изучение русской литературы ХХ –ХХ1 веков, вводит в научный оборот новый историко-литературный материал, многое обобщает и систематизирует.Трудно не согласиться с автором диссертации в том, что творчество А.Платонова является мощным художественным авторитетом-ориентиром, определяющим контекст последующей русской литературы,на фоне которого она может и должна рассматриваться. Платоновский образ мысли и стиль письма, продолжая художественные традиции Гоголя и Достоевского и в то же время, отклоняясь от них, сам является художественной традицией, провоцирующей животворящие процессы притяжения-отталкивания.Но так же трудно не согласится и с В.Е.Хализевым, справедливо замечающим, что «понятие традиции является ныне ареной серьезных расхождений и мировоззренческих противостояний». Собственное мнение диссертанта к этому вопросу, на мой взгляд, требует дополнительного уточнения. Определение, вынесенное в автореферат: « (…)  «традиция» (…) как способ сохранения писательского опыта, а также как само содержание  этого опыта», на мой взгляд, не отражает всей сложности и глубины явления. Отсюда, думается, и досадное смешение различных понятий и методик анализа.С одной стороны, типологическое исследование,  основанное на сравнительно-сопоставительном анализе платоновских текстов с текстами предшествующих эпох и последующих писателей. Здесь в ход идут такие понятия, как «запас устойчивых форм»(топика,по А.М.Панченко), константы всемирной литературы, т.е. топосы, составляющие фонд преемственности (нравственно-философские проблемы, «вечные темы»,сопряженные с мифопоэтическими смыслами, арсенал художественных форм, которые находят себе применение всегда и везде)В.Е.Хализев).А с другой стороны, исследование именно влияния  и именно творчества Платонова на русскую литературу. Исходя из последнего пункта, диссертант и формулирует свою гипотезу: «(…) влияние творческого наследия А.Платонова  на русскую прозу второй половины ХХ-начала ХХ1 вв. обусловлено продуктивностью его художественных решений, связанных с глубиной постановки и разрешения онтологических, нравственно-этических,сущностных проблем бытия, гуманистическим пафосом, вниманием к внутреннему миру человека».Такая постановка вопроса вполне закономерна и не вызывает серьезных возражений. Этим продиктована и цель диссертации: «(…)проанализировать особенности творческой рецепции художественного наследия А.Платонова русской прозы второй половины ХХ-ХХ1 вв., выяснить, как традиции поэтики А.Платонова, его “философия существования”, поиски им “вещества жизни”получили творческое переосмысление и развитие в художественной практике писателей разных литературных поколений (…)». Но в связи с этим возникает ряд вопросов к структуре диссертации, в которой первая  глава «”Идея жизни”  как   “ философия  существования” Андрея Платонова в художественных произведениях и в литературно-критических статьях» обобщает и систематизирует материал, который не раз становился предметом исследования;вторая глава – «Генетические и типологические связи прозы А.Платонова с русской литературой 19-первой половины ХХ века. “Думание” о мире и человеке –  так же носит в основном обобщающий и систематизирующий характер и мало работает непосредственно на поставленную в диссертации цель; и только третья, последняя глава «Произведения А.Платонова и философско-эстетические искания русской прозы второй половины ХХ-начала ХХ1 вв.» полностью отвечает заданию и гипотезе.Теперь, если говорить все же о влиянии платоновской традиции, то насколько необходимо устанавливать типологическое родство, к примеру, платоновской повести «Ювенильное море» (1934) и леоновского романа «Дорога на океан» (1935)? Здесь речь, действительно, не может идти о влиянии, а лишь о типологическом родстве, ведь Леонов вряд ли мог быть знаком с платоновской повестью.Исходя из этих же соображений можноли безоговорочно утверждать, что Ю. П.Казаков, стоявший «у истоков деревенской прозы» 60-70-х годов, продолжил и развил линию А.Платонова в художественном отображении “тревоги бедных деревень”»тогда, как платоновская проза 20-30-х годов о судьбах крестьянской России была скрыта от читателя вплоть до 1987 года и не принимала непосредственно участия в литературном процессе 1950-1970-х годов.Поэтому некорректными, на мой взгляд,остаются и формулировки, подобные этой: «Монолог героя из рассказа «Трали-вали»(1959) обнаруживает переклички с характеристикой Саши Дванова из романа Платонова «Чевенгур», наделенного автором такими качествами, как неравнодушие к миру, стремление к “счастью взаимной жизни”  и “деланию” , чуткость к голосам, исходящим от мира».А вот разделы, посвященные анализу непосредственно рецепции платоновской традиции в прозе Ю.Казакова,  В.Распутина, Л.Бородина, В.Березина,В.Шпакова действительно удачны. Здесь есть много интересных наблюдений и выводов: о концепте «Без меня народ неполный» у Платонова и Казакова; о творческом развитии  Распутиным традиционного платоновского мотива «идеи жизни» в мотив «порядка внутри себя»;о платоновской  традиции диалога с утопией в повести Бородина «Божеполье», о близости философских интонаций,антиутопических стратегий писателей. Очень интересен анализ  явных и скрытых иллюзий, цитат, реминисценций из платоновской прозы в малоизвестном романе нашего современника В.Березина«Свидетель», а так же анализ платоновского влияния в рассказе В.Шпакова «Железный Ренессанс»(2006).Мог бы получиться интересный разговор о Платонове и Шукшине, если бы диссертант подробнее остановился бы на анализе эпической по масштабу мысли с жанровой формой рассказа у обоих авторов, а не уходил в общие безадресные размышления, подобные этому: «Герои Шукшина, как и герои Платонова, много думают о смерти».К сожалению, в диссертации, очевидно,много таких общих мест, легко относимых не только к исследуемым авторам, но и ко всей русской литературе.Особенно много их в разделах, посвященных Платонову и Белову, Трифонову,Шукшину. Возможно, произошло это потому, что критериями выявления влияния были взяты самые общие философские, онтологические, эстетические категории, которые не могут быть названы сугубо платоновскими. В связи с этим представляются некорректным и обоснование выбора отобранных для исследования авторов: «При выборе имен писателей, произведения которых сопоставляются нами с произведениями А.Платонова, мы ориентировались на тех, которые сумели выразить поэзию и трагедию русской жизни, являются «нравственниками»(А.Солженицын). В центре их произведений находится онтологическая проблематика, касающаяся основных и вечных вопросов  человеческого существования». Здесь хочется спорить и с Серафимовой, и с Солженицыным по поводу «нравственников»– а что есть «безнравственники»?, «безнравственная»русская литература? Если мы говорим о литературе, которая искусство, разве не говорим мы о поэзии и трагедии жизни?Разве онтологическая проблематика и вечные вопросы человеческого существования – не то, что составляет суть русской и мировой литературы во все времена?В заключение хочется отметить тот факт, что диссертант завершает свою работу открытием новых горизонтов для дальнейшего исследования рецепции творчества А.Платонова в творчестве А.Астафьева, А.Битова, А.Варламова, В Личутина, Е.Носова, Б.Екимова, О.Павлова.Это очень важно и необходимо.Все вышесказанное позволяет оценить диссертацию Веры Дмитриевны Серафимовой как целостное концептуальное исследование, отвечающее требованиям, предъявляемым к работам данного типа и  рекомендовать ее автора к присвоению ученой степени доктора филологических наук.